В наше время изготавливается огромное количество лекарств, мировая фармацевтическая промышленность выпускает десятки тысяч различных препаратов.
(А ведь еще в начале нашего столетия медицина была полна предрассудков. К примеру, инфекционные болезни тогда лечили коллоидными растворами: серебро будто бы исцеляло грипп, олово — туберкулез…)
Преобразился и внешний облик медицинских учреждений — они все больше начинают походить на научные лаборатории, оборудованные самой новой и разнообразной аппаратурой. (по нашим меркам конечно, если сравнивать с Западом, наша современная аппаратура кажется каменным веком)
И что же? Лечить стало легче?
Постановка диагноза существенным образом упростилась? Стала делом тривиальным? Как бы не так!
Сложилась парадоксальная ситуация. Если раньше, послушав и осмотрев больного, врач — доктор старого типа, со стетоскопом в руках — довольно скоро мог сделать тот или иной вывод (хотя часто и весьма приблизительный), то теперь положение сильно изменилось.Теперь врач проводит ряд необходимых (без этого лучше и не начинать) исследований, затем направляет больного к нескольким другим, более узким специалистам… Попав в руки такого врача — «диспетчера», заболевший — а чувствует он себя прескверно! — вынужден лихорадочно спешить из лаборатории в лабораторию, от консультанта к консультанту…
На больного работает подчас самая совершенная аппаратура, а легче ему от этого не становится. Процесс постановки диагноза нередко длится неделями, но ясность порой так и не наступает.
Дистанция между больным и врачом все увеличивается. И происходит это потому, что вместо старого принципа «врач — больной» все больше начинает работать другой принцип «врач — прибор — больной».
Беда еще и в том, что за изучением структуры и функций организма на молекулярном и субмолекулярном уровне врач-исследователь перестает иметь дело с самими явлениями и процессами. Ему доступны лишь их отражения — в виде кривых, волн и прочих показаний приборов. По мере роста медицинских знаний о человеке поневоле увеличивается роль абстрактно-логического мышления. Былая натуральная наглядность теряется. И это также все более отдаляет врача от больного.
Индустриализация и технизация медицины, ее дробление на специальности, рост удельного веса научных знаний в ней приводят к тому, что медицина перестает быть искусством. Практически исчезает старый тип так называемого земского врача, врача-универсала, который видел больного прежде всего как личность, как отдельный целостный «слиток» природы. И в неразрывной связи (Гиппократ) с окружающими его обстоятельствами и условиями. (хотя и пытаются заменить его семейным-врачом, но происходит этот процесс несистемно и коряво)
Сами медики сознаются, что ныне врач за симптомами потерял больного, что происходит настоящая ветеринаризация медицины.
Больное животное, которое пользует ветеринар, не личность, а лишь особь, отличающаяся от своих собратьев полом, возрастом да, может быть, упитанностью. Человек же всегда личность. Но внутренний мир человека, его индивидуальные особенности невозможно наблюдать непосредственно, как, допустим, под микроскопом болезнетворную бактерию. Они не отражаются на рентгенограммах, энцефалограммах и других полученных с помощью приборов показателях!
А потому — никто не винит врачей, они делают все, что могут — человек как целое все больше и больше становится потерянным для медицины. (речь конечно же идет о добросовестных врачах 🙂 )
Твое Здоровье, 1989 год
А ведь посмотрите коллеги, эта заметка ’89 года, а насколько точно подмечены проблемы тогдашней медицины и если посмотреть вокруг за 20-ть с хвостиком лет мы ушли недалеко! Пожалуй много из написанного и к фармацевтам применимо, мы также все более отдаляемся от пациента, от человека как личности. “Рост продаж”, “Рост ассортимента”, “Наращивание бизнеса”… все сводится к банально-примитивным потребностям, обездушивается, превращается в глупый бизнес. И чувствует это отстранение в первую очередь – Пациент! Будьте добрее, человечнее и ближе к людям!